Вспоминаю себя 25 лет назад, в начале пути. Как это было? В 16 лет я остался без родителей. Утром они на машине поехали в аэропорт встречать маминого брата – а через несколько часов позвонили из полиции и начался плохой сон: два тела под белыми простынями, у которых по неизвестно какому капризу вдруг оказались лица моих отца и матери, и горький плач бабушки... Остальное помню какими-то отрывками. Мой дядя сказал на похоронах, что детей терять страшнее, чем родителей, и моим бабушке и дедушке еще хуже. Поэтому я им назначен опорой.
Они взяли меня к себе. По ночам я кусал подушку, пытаясь забыть страшное слово «сирота». Всем молодым своим существом я противился беде и жил словно на качелях: то горевал, то злился на все, что напоминает о моем несчастье, и стремился забыться. Больно вспоминать, что я делал тогда: косяки с марихуаной, алкоголь, собутыльники, которых я в свои шестнадцать принимал за друзей. Дед бессильно грозил ремнем, бабушка плакала, но юность жестока – и единственный вывод, который я сделал тогда: я им мешаю.
Тайком я собрал вещи и уехал куда глаза глядят. Сошел с поезда в небольшом городе, посидел в зале ожидания, безуспешно пытаясь решить, с чего начинать новую жизнь – и пошел в близлежащий магазин. Когда подошла моя очередь, протянул деньги, попросил бутылку водки и уже поднял руку, чтобы взять ее – как вдруг стоявший за мной мужчина строго сказал продавцу убрать ее. Он сгреб с прилавка и отдал мне мои деньги, а потом цепко взял меня за плечо (сильной его руке у меня не было сил сопротивляться) – и повел на улицу. Я думал – в милицию, но вскоре мы остановились около дома с небольшим крестом у входной двери. Он открыл ее, и мы вошли внутрь. Там сидели люди, которые тоже не спросили, откуда я и что со мной – видимо, все было написано у меня на лице...
Мужчину, который привел меня туда, звали Константином. После служения он повел меня к себе ночевать, а когда узнал, что идти мне некуда, предложил остаться. Кроме меня, в его двухкомнатной квартире жили еще два парня, каждый со своей непростой историей. Я понимаю, что тех, кто читает сейчас мою исповедь, может кольнуть подозрение: не попал ли парень в секту? Поэтому, забегая вперед, спешу успокоить: все мои новые знакомые учились, работали, к чему-то стремились, незаконными делами не занимались. Вскоре я узнал, что они называют себя протестантами. Кому-то, возможно, не понять, что я сейчас скажу, и я сам не сразу понял: этими людьми правит Бог.
Я стал жить вместе с братьями, пошел учиться, подрабатывал. В первый же день Константин заставил меня позвонить бабушке и дедушке и сказать, что со мной все в порядке. В моей семье верующих не было, и мои представления о них были далекими от жизни. Мне казалось, они целыми днями молятся и верят во всякие сказки… А тут – люди дали мне жилье, накормили, помогли с работой. Почему они это делали? Потому что я для них был братом. Однажды я прямо спросил у Константина, почему он это делает, а он ответил: потому что с ним самим когда-то поступили так же.
– Не удивляйся, Бог и не то может сделать, – коротко сказал он.
Сейчас я понимаю, для любого взрослого ненормально спокойно смотреть на то, как фактически еще ребенок просит продать ему бутылку водки. Константин увидел у меня проблемы, мог отвести в полицию – но не сделал этого, а на мой вопрос ответил просто: так Бог направил.
Мне с первого дня понравилась атмосфера в церкви. Люди дружелюбные, светлые какие-то – у меня никогда не было таких друзей. Я полюбил чудесные песни, прославляющие Бога и Его любовь. Они вселяли в меня надежду. Однажды после проповеди, когда зазвучали песни, слова которых были мне уже знакомы, я смотрел на окружающих меня братьев и сестер, стал подтягивать им – и почувствовал себя как будто на воздушной подушке. Впервые после гибели родителей я вдруг ощутил, что больше не одинок в этом мире. Я смотрел на Константина, на лица уже знакомых мне людей и понимал их каждой своей клеткой. В тот момент вся моя жизнь пролетела перед моими глазами, как в кино. Дедушка-фронтовик с больным сердцем, который бегал искать меня по улицам в час ночи... Мама, поймавшая меня однажды с сигаретой в руках – потом она долго дулась и не разговаривала со мной, ведь я уверял ее, что не курю, и еще много всякого... Я почувствовал – стыдно сказать, но кто-то сказал, что это совсем не стыдно, и что так бывает с каждым, – как из глаз у меня потекли слезы. Боже, как стыдно! Я плакал за себя и за тех людей, которых когда-то обидел. Как я узнал позже, так почти у каждого бывало. Это значит, что в человеке поселился Бог.
В таком чувстве умиления прошло лето, наступила осень. Я шел по дороге из техникума и увидел мужчину с ребенком на желто-синем самокате, точно таком же, как у меня был в детстве – подарок отца. Вдруг внутри все снова всколыхнулось – вспомнился тот страшный день. Почему Бог допустил, чтобы мои родители погибли? О чем вообще говорит Константин? Эти мысли затянули меня, как омут. Я думал, сжимал кулаки – и не помню, как оказался в злачном районе (опыт-то у меня был), достал косяк с травой и выключился. Очнулся в незнакомом подъезде с головной болью и дикой жаждой. А внутри пустота и ощущение того, что в моей жизни ничего не было: ни Константина, ни жизни с братьями, ни встречи с Богом, а только смерть родителей и пустота. Казалось, что жизнь снова потеряла смысл. И я решил бросить все.
Я вернулся в квартиру к братьям с твердым намерением забрать вещи и уехать, но не успел – Константин пришел с работы раньше обычного. Он выглядел усталым и был немногословен. Не спросил, где я провел ночь, сослался на то, что неважно себя чувствует, и прилег отдохнуть. А вскоре ему стало совсем плохо – резко поднялось давление. Как выяснилось позже, гипертонический криз. Мне пришлось срочно вызывать скорую, которая забрала его в больницу еще до прихода моих соседей. Вечером вернулись и они, втроем мы не спали всю ночь, а утром раздался звонок. Это был Константин.
– Мне уже лучше, спасибо, брат. Врач сказал: если бы не ваш друг, я бы не выжил. Мне тебя Сам Бог послал.
В тот момент я понял: это Господь меня придержал, чтобы Костя (когда я вырос, то стал его называть неполным именем, как близкого человека) не умер, и отступать от новой жизни, в которую этот человек привел меня, незнакомца, за руку, я не имею права.
Что было дальше? Я закончил техникум, потом университет, нашел работу по душе, встретил в церкви будущую жену. Поддерживал теплые отношения с дедушкой и бабушкой до самой их кончины, помогал им материально, привозил внуков. Двадцать пять лет пролетело, как один год… Костя уже состарился – теперь сам я похож на него, каким он был в нашу первую встречу. Приобретя жизненный опыт, могу уверенно сказать: Бог в Своих проявлениях многогранен. Люди обычно склонны обращать внимание на «громкие», исключительные события, а вмешательство Бога часто носит «деликатный» характер, поэтому многие напрасно склонны его недооценивать.
Бог все дает тем, кто чутко прислушивается к Нему. Это как игра на скрипке. Некоторые счастливцы слух имеют от природы, но даже им надо много работать, чтобы выводить мелодию. Так и человеку надо воспитывать в себе душевный слух, для которого камертоном служит слово Божие, позволяющее не сбиться с пути и идти в правильном направлении.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Жёлтенький, словно золото, купол над храмом символизирует свет и чистоту Царства Небесное. - Беличенко Саша. В киевской компании "Фико" есть установка вакуумного напыления. В УВН - печь. В эту печь кладут металл. (Например, лист нержавейки, толщина которого составляет 0,5 мм).Закачанный вместо вакуума, нагретый до температуры 1200°С азот, покрывает лист металла. Когда лист метала и азота остывает, специалисты из печи уже извлекают лист нержавейки, покрытий нитридом титана. После подписания договора специалисты компании «Фикл", покрыли нитридом не только свод, кресты "царские ворота" и церковную утварь". Кристаллы нитрида титана ныне придали листу нержавейки (0,5мм.) не только жёлтенький цвет. Они, упрочнив металл купола, делают его прочными таким, который не требует ремонта почти 50 лет
